© Юлия Глек, перевод и примечания, 2011.

ЧАРЛЬЗ АСТОР БРИСТЕД

CHARLES ASTOR BRISTED

ПЯТЬ ЛЕТ В АНГЛИЙСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ

FIVE YEARS IN AN ENGLISH UNIVERSITY

(Избранные главы)

Перевод и примечания Юлии Глек

Оригинал здесь http://www.archive.org/details/fiveyearsinengli00brisuoft

Оглавление

Глава 21

Классический Трайпос

 Cave ne titubes. –  Смотри не дай маху.

Гораций.

Будь начеку!

Х. Уокер, эсквайр.

Приближалось время, когда немногие избранные, преодолевшие соблазны лени и избежавшие опасностей математики, должны были сразиться в своей последней великой битве. Стипендиаты Тринити (Trinity Scholars), обладатели университетских наград, аутсайдеры из «малых колледжей», претенденты на двойное отличие Первого класса собрались отовсюду. Наша численность была мала, лишь двадцать шесть кандидатов со всего нашего курса, на котором насчитывалось приблизительно три с половиной сотни человек. По меньшей мере пятеро тех, кто намеревался пополнить наши ряды, пали в сражении, именуемом Математическим Трайпосом (Mathematical Tripos). Девятнадцать из нас претендовали на отличие Первого класса, поэтому количество несбывшихся надежд должно было неминуемо быть велико. Шестнадцать из двадцати шести были Младшей Оптимой (Junior Optime), так что, даже если предположить, что несколько человек решили попытать счастья в «классике», чтобы компенсировать низкую степень по математике, совершенно ясно, что не менее половины кандидатов изучало математику с единственной целью – получить возможность продемонстрировать свои знания на Классическом Трайпосе (Classical Tripos). Пятеро из оставшихся были Рэнглерами (Wranglers), четверо из них – претендентами на двойную степень с отличием Первого класса, а пятый – на звание «клина» (Wedge)*. За звание Старшего Классика (Senior Classic) боролись двое, которые были соперниками в течение всех школьных лет, а затем и в колледже. За ними шли ещё двое, о которых говорили как о примерно равных, а что касается остальных мест, то на них мог оказаться кто угодно. Ожидалось, что Первый класс будет мал, поскольку в целом наш курс был не особенно сильным. Немногочисленные сильные кандидаты все были из Тринити. Наш колледж был представлен пятнадцатью кандидатами из двадцати шести, причём тринадцать претендовало на отличие Первого класса, и только четверо могло быть в нём уверено.

* Последнего в списке называют «клином» (Wedge), что соответствует «деревянной ложке» на Математическом Трайпосе. Это наименование произошло от фамилии кандидата, который был последним в списке первого Классического Трайпоса в 1824 г. – Веджвуд (Wedgewood). Кто-то высказал мысль, что деревянный клин хорошо соответствует деревянной ложке, и название прижилось (прим. автора).

Таковы были слухи, ведь все эти шансы, достоинства курса в целом и отдельных его представителей горячо обсуждаются заранее, и не только самими заинтересованными сторонами и их ближайшими друзьями, но и вообще в кругу прилежных студентов. И всё же, как бы ни влияли на шансы кандидата подобные внешние обстоятельства, его главная надежда – на свой реальный запас знаний и готовность их продемонстрировать, так что в это время он работает с таким рвением, как никогда в жизни.

Каждый, кому ради дела или удовольствия приходится часто ездить на беговом рысаке, может засвидетельствовать, насколько необходимы постоянное внимание и тренировка, чтобы поддерживать животное в соответствующей форме. В первую очередь, лошадь должна быть хороша сама по себе, а если на ней ездят постоянно, она должна быть быстра и вынослива, не пугаться, особенно в толпе, и быть готовой в любой момент показать всё, на что способна. Мне не приходит в голову лучшего сравнения для подготовки, через которую проходят студенты Кембриджа перед экзаменом, – особенно если это Классический Трайпос, который охватывает больше материала, чем любой другой.* Я мог бы продолжить эту аналогию и добавить, что в обоих случаях многое зависит от искусства тренера (coach)**. Многие студенты обязаны своему репетитору (coach) положением в списке, которое оказалось на несколько мест выше, чем могло бы быть, и эта разница может вылиться в разницу в классе отличий.

* За исключением экзамена на стипендию университета (University Scholarship) и на Медали Канцлера (Chanсellor’s Medals), где возможность получить награду ограничена одним-двумя кандидатами, а конкуренция не является общей (прим. автора).

** следует отметить, что «лошадиные» сравнения применительно к студентам и репетиторам не являются авторской находкой. Они были широко распространены в ту эпоху, и это нашло отражение в языке: репетитор и тренер на скачках обозначались одним словом – coach; группа студентов, которые занимались у одного репетитора, называлась тем же словом, что и упряжка лошадей – team.

На Трайпосе требуются три вещи: во-первых, глубокое знание греческого и латинского синтаксиса и, соответственно, умение распутывать сложные синтаксические конструкции. Без этой основы никто не может рассчитывать на хорошее место. Засим, кандидат должен владеть навыками перевода с английского на классические языки (Composition), должен уметь писать латинскую и греческую прозу, греческие ямбы и две-три разновидности стихов на латыни. В-третьих, он должен обладать очень обширным словарным запасом, так чтобы незнакомые слова попадались ему редко. Четвёртая составляющая, которая, вероятно, уже приходила в голову читателю, – знание истории, законов, древностей и т.п., всего того, что обобщённо и не совсем справедливо именуют «зубрильным материалом» (cram), – на Трайпосе не имеет большого значения. Дополнительные вопросы (riders) к отрывкам, которые даются для перевода, немногочисленны и не приносят много баллов. В этом отношении между кембриджским Трайпосом и оксфордскими экзаменами «скулз» (Oxford Schools) существует огромная разница.

Если сравнивать эти составляющие успеха, то часто и, как я думаю, справедливо отмечалось, что перевод на греческий и латынь, в особенности же греческое и латинское стихосложение, занимает слишком много места. Работы по переводу на классические языки дают около двух пятых от общей суммы баллов, и мальчишеская сноровка в складывании стихов часто перетягивает более зрелое знание языка. Я знал студента, чьи переводы с латинского и греческого соответствовали всего лишь стандарту Третьего класса, но он занял хорошее место во Втором, написав блестящие элегические стихи – остаток его школьных достижений. Другой мой знакомый, который был третьим в списке по нескольким переводам с классических языков на английский, оказался в самом низу Второго класса из-за того что, будучи претендентом на «двойную» степень, не имел достаточно времени, чтобы практиковаться в латинском и греческом стихосложении.

В Оксфорде кандидат на степень с отличием Первого класса выбирает себе для экзамена двенадцать авторов. В Кембридже он прочитывает столько, сколько сможет. Хотя я был в состоянии работать всего несколько часов в день, читал я быстро и охватил довольно большой объём. После поступления в университет я прочитал впервые либо повторил следующих авторов:

Гомер – всю «Одиссею», книги XIII и XXIV «Илиады», Гомеровы гимны;

Гесиод – “Щит Ахилла», «Труды и дни»;

Эскил – всё (семь пьес);

Софокл – всё (семь пьес);

Аристофан – всё (одиннадцать пьес);

Еврипид – «Медея», «Ипполит», «Ион», «Вакханки», «Гекуба», «Финикиянки», «Циклоп»;

Пиндар – всё;

Феокрит – всё;

Геродот – книги I и VII и многочисленные отрывки из других;

Фукидид – книги I, II, IV, VI, VII и все сложные отрывки из оставшихся двух;

Ксенофонт – «Пир»;

Демосфен – пять речей против Афоба и Онетора, De Corona («О венке»), Παραπρεσβεία («О преступном посольстве»), Ad Leptinem («Против Лептина»);

Платон – «Федр», «Федон», «Протагор», «Горгий», «Пир», «Теэтет», «Софист», «Политик», пять книг «Государства»;

Аристотель – «Риторика», пять книг «Никомаховой этики»;

Теофраст – «Характеры»;

«Лукреций» – книга I и отрывки из остальных;

Катулл – всё;

Вергилий – «Георгики», шесть книг «Энеиды»;

Гораций – всё;

Ювенал – всё;

Персий – всё;

Проперций – книги I и IV;

Плавт – всё (двадцать пьес);

Марциал – все эпиграммы длиною больше четырёх строк;

Цицерон – «Тускуланские беседы», De Natura Deorum («О природе богов»), De Divinatione («О ведовстве»), De Officiis («Об обязанностях»); речи в защиту Архия, Бальба, Мурены и Клуенция;

Ливий – книги I и XXXI.

Кроме того, в круг моего чтения входили произведения, которые редко бывают на Трайпосе, как, например, отрывки из Каллимаха и Аполлония Родосского, а также из Алкея и Сапфо, и несколько книг Афинея.

Список, приведённый выше, не включает в себя то, что я читал до университета. Кое-что из моего школьного чтения, например, Саллюстия и первые книги «Илиады», я действительно знал и хорошо помнил. Но книги, которые входят в курс Йельского колледжа, я не изучал в кембриджском смысле этого слова, за единственным исключением – Тацитом, которого я очень любил и проработал его «Историю» не с учётом ограниченных требований классной комнаты, а в соответствии со своими собственными представлениями о том, как его нужно изучать и переводить.

Вышеприведённый список с этими добавлениями даёт вполне сносное представление о круге чтения кандидата на хорошее место на Трайпосе. Некоторых авторов, таких как Аристофан и Плавт, в моём списке больше, чем бывает обычно; других, таких как Геродот, Демосфен, Цицерон и, возможно, Фукидид, значительно меньше. Вообще говоря, мною было прочитано больше сложных авторов, тех, которых студенты обычно читают позже, чем обычных. На своё знание Аристофана, Феокрита, Пиндара, Плавта и т.д. я, пожалуй, полагался чересчур сильно. Некоторые из книг, перечисленных в списке, я, конечно, знал лучше, чем другие, но даже совершенное знание их всех дало бы мне лишь средний шанс, если бы я полагался только на то, что мне попадутся прочитанные мною куски. В авторах с большим объёмом работ любой студент должен полагаться на свои общие знания. Так, из Геродота мною было прочитано всего две книги, и тем не менее нелегко было бы найти в нём отрывок или даже отдельное слово, которое было мне непонятно, настолько я овладел его своеобразным диалектом. Моим большим недостатком был перевод с английского на классические языки (Composition). Единственная его разновидность, которая хорошо и безошибочно у меня получалась, была латинская проза. Над греческими ямбами, греческой прозой и латинскими стихами я работал целыми днями, но с крайне незначительным успехом. Наш курс, несмотря на то, что пользовался плохой репутацией, демонстрировал необычную независимость от репетиторов. Большая часть лучших студентов в течение этого месяца занималась самостоятельно, отказавшись от всякой помощи. Это ещё более усиливало неопределённость в оценках их предполагаемых мест.

Экзамен должен был начаться в понедельник. Предшествовавшую субботу я посвятил долгой прогулке верхом в компании двух своих товарищей по несчастью, в соответствии с кембриджской традицией, которая гласит, что день-два перед экзаменом студент не должен заниматься практически ничем, – впрочем, у очень немногих хватает мужества и самообладания на то, чтобы воплотить эту теорию в жизнь. Приготовления на следующую неделю я сделал с большим вкусом: перенёс свою кровать в комнату с камином; пригласил к обеду друга, каждый день – разного, и запланировал серию славных маленьких обедов, чтобы компенсировать долгий пост. (Перед экзаменом студент сидит на диете, но считается, что во время и после экзамена ему необходимо хорошо питаться). В воскресенье утром я намеревался пойти в церковь Св. Марии, как обычно, и методично бездельничать остаток дня. Но тут на меня нашло, и я стал писать элегические стихи, а потом занялся просмотром отмеченных отрывков.* Если в революционные времена воскресений не бывает, то почти настолько же их не бывает и в течение последних двух недель перед экзаменом в Кембриджском университете.

* Когда студент Кембриджа занимается, он отмечает любое необычное слово или трудный отрывок для последующего наведения справок; это очень помогает, если нужно быстро проработать какого-нибудь автора. Очень распространены издания произведений, где листы с текстом перемежаются чистыми листами, а кроме того, многие студенты заводят себе записные книжки, чтобы подробно записывать туда любые сложности, с которыми встречаются. «Подготовить» книгу как следует почти что значит подготовить её новую редакцию (прим. автора).

Но работа в воскресенье редко приносит плоды, даже временные, и моя не была исключением. И читателю, и мне самому стало бы скучно, если бы я принялся вспоминать все случайности, опасности и несчастья той недели; как после того, как я так старательно тренировался в написании элегических стихов и научился вполне сносно с ними справляться, в первое же утро были заданы гекзаметры, которых я написал не более трёх штук за два года, а за всю свою жизнь, наверное, не более пяти; как, пролежав, не в силах заснуть от нервного возбуждения, всю ночь перед работой по греческим ямбам, я задремал под утро и чуть не проспал экзамен; как я замёрз утром в четверг, когда погода сменилась с тёплой на очень холодную, как будто мне назло, так что половина моей греческой прозы оказалась написана почти неразборчиво и без надстрочных знаков; как разнёсся слух, что я окончательно сломался или, как изящно выразился один джонсианец, «спёкся». Достаточно сказать, что когда эти пять дней, наконец, закончились, я был чуть ли не в бреду. Один мой друг, который и сам был болен во время экзамена и поэтому мог понять моё состояние, в субботу утром вытащил меня на длинную прогулку. В ту ночь я выспался за предыдущие шесть, и в воскресенье был в своём обычном состоянии, не считая склонности есть и пить всё подряд, которая продолжалась ещё целый месяц, пока организм не компенсировал потерю сил.

В тот же вечер я нанёс визит моему соседу на экзамене справа, чей стиль работы, как ни был я занят, порой привлекал моё внимание. Он был одним из кандидатов на звание Старшего Классика, прочитал практически всё и писал латинские и греческие стихи с двенадцатилетнего возраста. Его учёность была огромна, его переводы на латинский и греческий отличались замечательной быстротой и изяществом, его вкус в целом превосходен; но он не отличался точностью и ясностью мышления, а потому был склонен делать описки. Его соперником был приличный математик, недавно получивший степень Рэнглера, который сильно уступал ему по быстроте, изяществу и объёму знаний, но отличался ужасающей точностью и никогда не забывал ничего из того, что выучил. Мой сосед, который знал сильные и слабые стороны своего старого школьного товарища и соперника не хуже, чем свои собственные, старался одолеть его объёмом знаний и блеском исполнения. Практически каждый отрывок, который встретился на экзамене, он читал до этого, и чтобы это показать, написал в заглавии каждого своего перевода имя автора и название соответствующей книги либо пьесы. Отрывок из Теофраста, который был задан в последний день экзамена, он по счастливому стечению обстоятельств перечитал прошлым вечером. Поскольку и я был хорошо знаком с этим отрывком, хотя знакомство это не возобновлялось так недавно, я позволил себе бросать взгляды на его работу, ведь списывать у него я не собирался. Он писал примечания на латыни и готовил свою работу в точности так, как если бы он редактировал этот отрывок. Что касается его переводов на классические языки (Composition), то здесь примером может послужить следующее. Это перевод строк Обри де Вера* «Опять те звуки льются» и т.д., которые цитируются в Приложении (Задания Классического Трайпоса 1845 г.). Он приводится здесь в точности так, как был написан в Сенат-Хаусе, причём на это ушло меньше часа.

* Обри де Вер (Aubrey Thomas de Vere, 1814 – 1902) – ирландский поэт и критик. Поэзия Обри де Вера характеризуется серьёзностью тем и религиозным пылом. Для перевода был дан отрывок из его стихотворения Ode to an Eolian Harp («Ода эоловой арфе»).

Rursus murmur adest, adest,

Impellens liquidis aera vocibus;

Fallor? quo nimium brevis,

Quo fugit magicae vocis anhelitus?

Rursus me mea somnia,

Rursus destituit me placitus furor.

Urbis non aliter suae

Cum devota Deus moenia deserit,

Quondam nubila vocibus

Vibrant suavisonis quas aliquis piis,

Nocturnis bibit auribus;

Ille aecliris humo dum jacet, exuit

Vox aurae refluae moras,

Castigatque gravis, moeret identidem

Non desiderio levi.

Среди его достоинств следует упомянуть, что он писал очень красивым почерком, изысканным, как у женщины, и при этом очень разборчивым. Тем не менее, он оказался лишь Старшим Классиком в скобках*, поскольку некоторые синтаксические ошибки, допущенные в греческих ямбах, и другие неточности низвели его до уровня менее учёного и блестящего, зато более надёжного соперника.

* это был Хьюберт Эштон Холден (Hubert Ashton Holden, 1822 – 1896) – английский филолог-классик, закончивший школу короля Эдуарда в Бирмингеме (см. главу 22 «Посещение Итона. Английские публичные школы»), а затем кембриджский Тринити-колледж. Он не участвовал в экзамене на Медали Канцлера, т. к. попал лишь в Младшую Оптиму по математике. В 1847 г. был избран членом Тринити-колледжа, впоследствии в течение многих лет занимал должность директора школы королевы Елизаветы в Ипсвиче.

Он очень любил английскую поэзию. И хотя удержаться от некоторых упоминаний об экзамене было невозможно, но вскоре за чаем мы оставили разговоры на профессиональные темы и несколько часов подряд читали, критиковали и обсуждали поэтов новой школы – Шелли, Китса, Теннисона, мисс Барретт, – пока где-то около полуночи я не поднялся, чтобы уходить, и тут он остановил меня словами: «Останьтесь ещё ненадолго, у меня есть отличное бренди, мне прислал его друг, старый сельский священник».

«Старый сельский священник» явился достаточной гарантией ортодоксальности этого напитка, и он действительно оказался достойным своего клерикального происхождения. Так что мы сидели почти до утра понедельника, попивая грог и беседуя обо всех поэтах, которые писали на всех пяти или шести языках, которыми мы более-менее владели. Таковы отдохновения прилежного студента после напряжённой работы на экзамене.

Экзаменаторы-«классики» не обязаны объявлять результаты Трайпоса в какой-либо определённый день. Поэтому они не торопятся и затевают между собой маленькие дружеские потасовки по поводу сравнительных достоинств разных студентов. Обычно на размышление им требуется месяц, хотя все вместе они проверяют только четыре работы по переводу на классические языки (Composition). Каждый является единственным арбитром, начисляющим баллы по той работе и части перевода на английский, составителем которой был он сам. Тем временем некоторые из находящихся в ожидании принимают участие в дополнительном развлечении – экзамене на Медали Канцлера. В настоящем случае в нём участвовали лишь три кандидата, и двое из них фактически были заранее уверены, что медали достанутся им. Остальным нечем было заняться, кроме как беспокоиться и просматривать свои работы, находить в них ошибки и взвешивать свои шансы, или же, что более мудро, уехать из города и, насколько возможно, забыть обо всём этом деле. Я отправился в Лондон, осматривал разные достопримечательности, навещал знакомых, а потом нанёс визит другу, который занимал тогда пост частного репетитора (private tutor) в Итоне, что послужило мне предлогом и возможностью осуществить то, чего я давно уже желал, – посмотреть собственными глазами вблизи на английскую публичную школу.

Предыдущая

Следующая