© Юлия Глек, перевод и примечания, 2011.

ЧАРЛЬЗ АСТОР БРИСТЕД

CHARLES ASTOR BRISTED

ПЯТЬ ЛЕТ В АНГЛИЙСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ

FIVE YEARS IN AN ENGLISH UNIVERSITY

(Избранные главы)

Перевод и примечания Юлии Глек

Оригинал здесь http://www.archive.org/details/fiveyearsinengli00brisuoft

Оглавление

Глава 23

Крушение надежд

Χαλεπῶς σφαλείς – Фукидид, кн. IV.

Мучительно огорчён. – Перевод преподавателя.

Ожидалось, что за неделю, которую я провёл в Итоне, объявят результаты Трайпоса (Tripos); но один из экзаменаторов был в отъезде, и ждать пришлось ещё неделю. Опять беспокойство и предположения. После моих неудач в греческой прозе и латинских стихах мне следовало готовиться к худшему, но я сознавал, что сдал очень недурную латинскую прозу и греческие ямбы, которые были немного выше моего обычного уровня, – так сказал один мой друг, которому я показал черновик. Перепроверка переводов выявила несколько вопиющих ошибок, но ведь все делают ошибки, кроме некоторых выпускников Шрусбери (Shrewsbury). Ставки в целом были против меня, но и на меня тоже ставили деньги. Экзаменаторы были ещё более неразговорчивы, чем обычно, и не роняли никаких намёков. Единственным циркулирующим слухом было то, что Фредерик Пиль (Frederick Peel) (который все длинные каникулы работал как целые три лошади) поднимается всё выше и, кажется, он и станет успешным аутсайдером года; да и это основывалось скорее на твёрдом убеждении и категорических утверждениях его репетитора, чем на каких-либо утечках.

Наконец было неофициально объявлено, что список Трайпоса вывесят на следующее утро. Всю ночь я просидел, играя в вист с двумя-тремя заинтересованными лицами и двумя-тремя незаинтересованными, которые великодушно принесли себя в жертву ради такого случая. Хозяином нашим был добродушный математик, который всё ещё расслаблялся после своих успешных трудов, благодаря которым оказался в первой двадцатке Рэнглеров (Wranglers). Мы играли непрерывно с десяти вечера до шести утра, останавливаясь только, чтобы подбросить в огонь угля из миниатюрного ведёрка или влить в себя шампанское из большой оловянной кружки*. Потом мы пошли переодеваться, потому что ежедневная чистая рубашка для англичанина – часть религии, а затем отправились в часовню. Большинство кандидатов уже были там, и выглядели мы очень бледными, взволнованными и изнурёнными. Меня особенно поразил вид одного молодого человека ирландского происхождения, очень усердного студента, но не слишком умного от природы, который в итоге оказался Третьим Классиком и Вторым Медалистом. Он был мертвенно бледен и, казалось, едва держался на ногах. Бедняга! У него был ещё один повод для беспокойства, о котором мы не знали. Уже некоторое время он был на дороге к Риму – в глубокой тайне – и как раз практиковал всякие аскетические методы покаяния и молитвы. Примерно через год он открыто перешёл в стан врага, предоставив своему  «оранжевому»** отцу оплакивать свой безвременный конец.

* Большая оловянная кружка со стеклянным дном – это предмет обстановки, который можно увидеть в хозяйстве почти каждого кембриджца. Её первичное и обычное употребление – для пива, но в  неофициальных случаях она может служить для любых напитков (прим. автора).

** «оранжевый» – член протестантской организации Оранжевый Орден (Orange Order), целью которой является пропаганда и защита протестантизма.

После службы в часовне, позавтракав, насколько позволял аппетит, я отправился играть в бильярд – всё, что угодно, лишь бы чем-нибудь занять утро. Было уже почти время обеда, когда я в третий или четвёртый раз направился к квази-университетскому книготорговцу, где обычно вывешивали список Трайпоса. Как обычно бывает в таких случаях, огромная толпа окружала магазин; студент Тринити, который был мне знаком, как раз из неё выбирался.

– Где я?

– Второй во Втором классе.

Когда я услышал об этой двойной посредственности присвоенного мне места, мне понадобился весь мой запас философского отношения к жизни. Хотя то, что я мог заниматься лишь ограниченное время, с самого начала сильно понизило мои шансы, да и прочие обстоятельства мало-помалу объединились как будто бы нарочно чтобы навредить мне, я, безусловно, был сильно расстроен окончательным результатом, – даже не знаю, был ли я когда-нибудь так расстроен вообще, до или после. Однако я скрыл своё огорчение и протиснулся сквозь толпу. Первым увиденным мною знакомым был студент одного из «малых колледжей», который в прошлом году завоевал две Медали Брауна (Browne's Medals) за греческую и латинскую оды, опередив при этом наших лучших студентов из Тринити. В списке он был прямо передо мной – первым во Втором классе. Он стоял как «изваяние, громом поражённое» из стихотворения мисс Баррет*, сокрушённый этим ударом, но ничем не выдавал своих чувств. Лишь заметив меня – человека, находящегося почти в таком же положении, он дал им выход фразой: «Нет, я правда думаю, что они могли бы провести черту немного ниже!»

* Элизабет Баррет Браунинг, «Герцогиня Мэй» (Rhyme Of The Duchess May).

Все студенты нашего курса, которые получали университетские награды (кроме одного несчастного, который «попал в бездну» на математике), оказались во Втором классе, а именно вышеупомянутый представитель «малых колледжей», я сам и мой друг-методист, который так много сделал для популяризации шерри-коблеров. Один из экзаменаторов впоследствии говорил мне, что весь наш Второй класс (двенадцать человек из двадцати четырёх – двое в список не попали) располагался очень близко друг к другу по количеству баллов, так что разница между первым и последним в нём была совсем невелика. Пилю удалось преодолеть разрыв, отделяющий нас от Первого класса, и он стал последним из шестерых, которые туда попали. Если этот джентльмен сохранит в парламенте свою университетскую привычку терпеть неудачу, когда от него ожидают успеха, и добиваться успеха, когда от него ожидают неудачи, то станет большим испытанием как для своих сторонников, так и для противников.

Если черпать утешение в пословице «на миру и смерть красна», то я, безусловно, оказался не одинок. Не только каждый из попавших во Второй класс питал некоторую надежду попасть в Первый, но один из претендовавших на это отличие оказался даже в Третьем. Такого рода несчастья нередко случаются с претендентами на степени с «двойным» отличием, которые, работая весь последний год над математикой, часто запускают «классику».

В одном отношении стандарт Классического Трайпоса выше, чем Математического: больше знаний, и в абсолютном, и в относительном смысле, требуется для того, чтобы попасть на низшие места. Первый в списке Третьего класса гораздо лучший «классик», чем первый в списке Младшей Оптимы – математик, а набранные им баллы составляют гораздо большую долю от набранных Старшим Классиком (Senior Classic), чем баллы первого в списке Младшей Оптимы – от набранных Старшим Рэнглером (Senior Wrangler). То же различие распространяется и на все остальные места. Последний в списке Первого класса гораздо сильнее в своей области, чем последний из Рэнглеров – в своей; и «малые колледжи», которые присваивают членства в соответствии со степенями, показывают это своими требованиями к кандидатам: они должны либо попасть в Первый класс Классического Трайпоса, либо не просто стать Рэнглером, а занять среди них одно из первых пятнадцати или двадцати мест. Таким образом, они уравнивают Первый класс Классического Трайпоса с первой половиной Первого класса по математике.

Я уже говорил, что не-математику нужно приложить много честного и упорного труда, чтобы занять хоть какое-то место в списке Математического Трайпоса. Эту главу я хочу завершить, сказав, что даже чтобы занять хорошее место в списке Второго класса по «классике», человеку, как правило, необходимо много прочесть и продемонстрировать значительное знание древних языков. Насколько трудно попасть в Первый класс, знает лишь тот, кто едва в него попал или же чуть не попал.

Предыдущая

Следующая